А мне снова приснился город Хельсинки, побратим Петербурга.
И, кажется, в том сне был Питер в виде мужчины лет пятидесяти, в свитере с высоким и толстым воротником, и свитер этот был того же серовато-зелёного цвета, что фон Питерского сообщества на Дайрях.

Я знаю, что этот год был полон путешествий, я трижды побывала в Нарве и дважды - в Хельсинки. Но только Хельсинки снится мне из раза в раз, поворачиваясь разными гранями. Я вижу отражения Хельсинки в Питере, а стоя на Сенатской площади - Senaatintori - вижу краешек Исаакиевской площади, я впервые увидела это место в конце июля, и мне снесло крышу, словно я не в Хельсинки, а в Питере, потому что... да какая разница, сейчас мне просто кажется, что это две грани одной реальности, словами этого не пересказать.
Как-то утром сентябрьской субботы я поехала по делам на Караванную - от Гостинки по Малой Садовой, по краю Ново-Манежного сквера. Город был светлым, прохладным и слегка ветреным, и я ощутила себя словно в мартовском Хельсинки, даже пахло так же.

Мне снилось, как мы приехали в Хельсинки с Тардис.
Мне снилось, как я одна бегала по какому-то пограничному вокзалу - не то по нашему Финляндскому в Питере, не то по главному в Хельсинки - слишком тонкая грань.
Сегодня во сне мы побывали там с мамой и, кажется, Славкой. Странный был сон, но это точно был Хельсинки.

О Хельсинки! Кажется, ты меня не отпускаешь, и я ещё долго буду вспоминать твои идущие вверх-вниз улицы, и треугольник трамвайной остановки, и тихую набережную, и звон тёмно-зелёных трамваев, и один открывающий твою природу миг - когда я дремала в кресле в эркере отельного номера, не в силах стряхнуть эту дремоту, и, слыша издали доносящееся позвякивание ночного трамвая, без сомнений чувствовала, что я дома, в Питере.
Я хочу вернуться.

Два скриншота с Гугл-карт/панорам.