Автор: Reine-de-Coeurs
Название: Sovereign Seduction (Обольщение по-королевски)
Жанр: Драма/романс
Рейтинг: M (близко к NC-17)
Пейринг: Красная королева Ирацибета фон Кримс / Валет червей Илосович Стэйн
Дисклеймер: отдадим должное тем, кому следует – Льюису Кэрроллу, а также фильму Тима Бертона, вдохновившему меня написать это.
Фанфик был выложен на сайте fanfiction.net 8 июня 2010 г. Разрешение на перевод у автора не запрашивалось.
Перевод:  Инна ЛМ
Примечание переводчика: перевод сделан в подарок на день рождения  quartusego, поэтому все вопросы о размещении на других ресурсах – к ней.
*******************************
Читать большое и волшебное...Рыцарь является ко двору, как нередко и делают рыцари. Королева признает, что на него приятно смотреть, но, опять-таки, они все приятны на вид. Сильные, крепкие мужчины, с красивыми глазами и ослепительными зубами, они все руководствуются не благом государства, но скорее надеждой, что один из них позабавит королеву. Втайне, наедине с собой, она зовет их своими «подарками». Ирацибете очень нравятся ее подарки.
Она всегда считала себя страстной – почему бы еще она выбрала Красное? При ее дворе (как и в его окружении) общеизвестно, что Красную королеву необходимо постоянно развлекать, ее прихоти должны исполняться, ее мысли – быть чем-то заняты. Без пухлых губ какого-нибудь рыцаря на ее ладони королева часто скучает, а ее скука обычно приводит к приступам ярости. В интересах королевства постоянно держать наготове мужчину (или нескольких), подходящих требованиям королевы. Она легко смеется и почти так же легко увлекается, но она также в высшей степени разборчива. Иногда она пересматривает пару дюжин «подарков», прибывших ко двору, прежде чем остановиться на одном из них, и этот один, скорее всего, наскучит ей через какое-то время.
Некоторые приносили ей бриллианты и рубины, чтобы повесить на шею, и бывали удивлены, когда она не расплывалась в глуповато-жеманной улыбке, как любая другая женщина (и как, без сомнения, поступила бы ее сестра). Драгоценности – это замечательно, но они не вызывают трепета. Ей нравятся драгоценности, но она хочет, чтобы придворный не торопился, целуя ее руку. Ей нравится, когда они лебезят перед нею, делают вещи, которые нельзя назвать подобающими. Интрига – единственная вещь, которая никогда ей не надоест.
В этом месяце на службу к ее двору явился новый рыцарь. Она не знает его имени, и ей нет до этого дела. Если он надоест ей, то не останется надолго; если же нет, то значение будет иметь ее имя. Он низко кланяется, и она постукивает ногтями по боковой части трона. Она кривит губы – он выглядит так, как будто станет дарить ей драгоценности, как будто наскучит ей. Но в его лице есть нечто, останавливающее ее; она не может определить, что такое с его глазами, так что удержит его около себя на сколько сумеет.
Она встает, не дожидаясь, пока он закончит представляться. Она говорит: «Мы посмотрим» - и вылетает из комнаты. Она не знает, что и думать. Поначалу она его игнорирует, сомневаясь, что он придется ей по вкусу. Он все еще новичок при дворе, и после недолгих беспокойных раздумий о нем она соглашается с мыслью, что ее новый подарок красив, и она будет смотреть на него до тех пор, пока не найдет причины поступить наоборот.
Когда Ирацибета была ребенком при дворе своих родителей, то обнаружила, к своему все возрастающему отчаянию, что, похоже, не очень-то нравится собственному отцу – и даже матери. Они души не чаяли в ее дорогой младшей сестренке, которая плавала по залам как невинное привидение с того самого дня, как родилась. Они нашли гораздо больше применения для этой девочки, чем для своего старшего ребенка, с ее темно-рыжими кудряшками и отцовским нравом.
Ирацибета скора на ярость, но еще скорее – на любовь. Когда она была маленькой, то никого во всем мире не любила так, как своего отца. Все няньки называли ее «вылитым портретом короля», но он, казалось, этого не замечал. Он был могущественным монархом, почти чем-то, существующим как данность; в нем было нечто, что можно назвать сиянием. Всё, что Ирацибета делала в детстве, она делала со слабой надеждой, что отец вдруг посмотрит на нее с гордостью, но этого не случилось. Он был чересчур занят сестренкой и этими ее хорошенькими маленькими глазками. Ирацибета была слишком нетерпеливой, слишком легко выходила из себя. Отец всегда следил, чтобы о ней заботились, чтобы она жила в достойных условиях и была одета в роскошные наряды, но она предпочла бы доброе слово. Неудивительно, что она не стала бы долго сохранять при себе любовника, который измерял бы свою привязанность драгоценностями.
Когда на нее не обращала внимания мать, это не причиняло такой боли. Сестренка пошла в мать – такая кроткая, такая невыразительная. Даже будучи маленьким ребенком, Ирацибета мало беспокоилась о них обеих. Безразличие отца была чем-то совершенно другим. Она хотела его одобрения, но не могла получить. Теперь, когда у нее есть собственный двор, Ирацибета гордится тем, что она – женщина, которой весьма, весьма трудно угодить. Королева никому не отвечает и ни по кому не тоскует. Она выказывает себя настоящим монархом. И все же она не может отрицать, что иногда лежит ночами без сна, раздумывая о мужчинах. Размышления королевы иной раз бывают темными и ужасающими, но ее подарки-рыцари помогают. Когда она в их компании, то не ощущает себя настолько одинокой, чтобы предаваться подобным мыслям.
Ее новый «подарок», несмотря на холодную отстраненность, которую она проявляет к нему, становится все более настойчивым с каждым прошедшим днем. Это немного усиливает интерес королевы. Она не столь уж часто встречала мужчин, таких напористых с ней – когда прекрасно известно, что один-единственный приказ из ее уст способен отправить его на плаху, если он решится противоречить ей. Но его, кажется, не тревожит угроза жизни; напротив, королеве чудится, что опасность, пожалуй, возбуждает его. Она отлично может представить, что он из тех детей, которые любят играть около камина; соответственно, он вырос в одного из тех мужчин, которые играют около Красной королевы.
Он испытывает ее всеми способами. Она приговаривала людей к казни и за меньшее. Она напоминает ему об этом, но ей приходится это приказать. Странно, но его дерзость и высокомерие развлекают ее, и она еще не закончила смотреть на него. Она пока что не решила окончательно, хочет ли отправить его в постель или на казнь.
Однажды после полудня, когда она полностью поглощена своими собственными королевскими делами, он входит в ее зал суда, как всегда незваным. Она полусерьезно размышляет, не казнить ли его прямо здесь и сейчас, но ей любопытно, чего он может хотеть, так что она подавляет эту часть мысли.
- Я не посылала за тобой, - вот и все, что она говорит, когда он пересекает зал.
Он опускается на одно колено.
- Тем больше причин для меня прийти, ваше величество.
Королева садится попрямее на краю трона.
- Я убивала людей за гораздо меньшее, - сообщает она ему, как делает почти каждый день.
В ответ на это он склоняет голову, демонстрируя внезапное подчинение.
- Да, ваше величество, – это всё, что он говорит.
- Ну и? – спрашивает она, дважды хлопнув в ладоши, и откидывается на спинку трона, внимательно глядя на рыцаря. – Чего же ты, в конце концов, хочешь? – Она постукивает ногтями по подлокотнику. Королева никогда не была особенно терпеливой женщиной, и нынешний раз – не исключение.
Он знает это и поэтому движется вперед осторожно, ибо одно неверное слово может прозвучать для него похоронным колоколом.
- У меня есть кое-что, что вы должны увидеть, - говорит он, а потом добавляет:
- Если вашему величеству будет угодно, - когда королева слегка приподнимает брови.
- Отлично, - говорит она, быстро взмахнув рукой. – Что это? - требовательно спрашивает она.
Он подступает поближе к трону, даже поднимается по ступенькам. Это намного превосходит границы приличий, тем более для рыцаря его ранга. Королева чувствует, что ее глаза слегка расширяются, но она не возражает против его поведения. Затем он вынимает из своего камзола одну из ее собственных красных роз. Она отлично видит, что он явно срезал с цветка все шипы.
- И что это такое? – задает она вопрос, который так часто задавала своим придворным, потому что это единственный известный ей путь – и вообще-то она не давала ему дозволения рвать ее чудесные алые розы. И все же она замечает, что ее тон не настолько резок, как обычно. Она тратит секунду, чтобы подумать, не теряет ли свое преимущество, и еще одну – на то, чтобы пообещать себе вернуть его.
Она так погружена в эти стремительно бегущие мысли, что выныривает из них не раньше, чем стебель розы проскальзывает по ее корсажу. Королева ахает от изумления и обнаруживает, что этот рыцарь так пристроил розу, что цветок покоится у нее на груди. Она поднимает взгляд и видит, что его глаза застыли на плодах его труда. Она отворачивается, почти ничего не оставляя воображению.
- Простите мою дерзость, ваше величество, - говорит он, его слова буквально сочатся сиропом, - но я считаю, что королевской красной розе следует покоиться на Королевской Красной розе. – При этих словах слабый (но несомненный) красный королевский румянец вспыхивает на щеках Ирацибеты. Этот рыцарь принес ей подарок, который ее порадовал, что-то, что всем другим еще только предстоит сделать. Ей уже дарили рубины, изумруды, сапфиры – и они все приелись ей. Никто ни разу даже не подумал подарить ей розу или назвать ее так. Это интересно – и интригующе – когда тебя называют красивой, а не могущественной. Здесь, из его уст, то доброе слово, которого она так долго ждала, а он ведь только-только прибыл ко двору… Он знал в точности, что нужно сделать, чтобы угодить ей, и, следовательно, он опасен. Она – королева, и поэтому нельзя, чтобы ее столь легко завоевывали.
- Дай-ка мне зеркало, - приказывает она ему. Он делает то, что ему велели, и, к счастью, ему не приходится долго искать, так как королева держит зеркала повсюду. Он приносит ей серебряное ручное зеркальце, инкрустированное рубинами, подносит его, чтобы она могла посмотреться. Что она и делает, проводя кончиками пальцев по ключице к лепесткам розы, играя с рыцарем, как он играет с ней.
- Да, - говорит она наконец. – Мне очень нравится. – Она тянется за зеркальцем. – Ты можешь принести мне еще одну завтра, - сообщает она ему. – Утром. – Она кладет зеркальце себе на колени и смотрит на рыцаря. – А теперь ступай.
Кивнув, он уходит. Королева приказывает, чтобы позвали музыкантов, и, покуда они услаждают ее слух, серьезно размышляет о сложившемся положении дел. В итоге она приходит к мнению, что не станет казнить рыцаря.
Завершив свои размышления, королева решает, что сегодня будет развлекаться танцами. Ирацибета всегда любила танцевать, а события последних дней лишили ее покоя. Когда она ощущает себя настолько неспокойной, от этого нет никакого лекарства, кроме как танцевать один танец за другим, пока ноги не перестанут держать ее. Она поручает своему оркестру – в котором тридцать человек – играть этим вечером, пока она и ее двор танцуют, и остановиться только тогда, когда королева удалится.
Партнером по танцам она выбирает не кого другого, как новейшее пополнение двора, того очаровательного рыцаря, который осмелился сорвать ее розу. Это льстит ему, как и должно быть; танцевать с королевой – весьма высокая честь, но, безусловно, не самая высокая, какой она удостоит его. Танцуя весь вечер и наслаждаясь пристальным вниманием со стороны кавалеров и дам, они разговаривают очень мало. Королева все еще довольствуется тем, что смотрит на него, а рыцарь довольствуется волей королевы.
Они все были привлекательными, сказать по правде, но чем дольше она глядит на него, тем больше утверждается во мнении, что он, возможно, лучше всех. Она бросает на него взгляды украдкой, краешком глаза (ведь растущие чувства королевы никогда не должны быть слишком заметными) и находит, что его вид приятнее ее глазам намного больше, чем сегодняшним утром. Она могла бы даже назвать этого рыцаря великолепным, хотя, конечно, это останется только в ее голове. Роза была предназначена, чтобы очаровать ее, но королева не перестает очаровываться с того момента. Как бы опасно это ни было, она обнаруживает, что покорена своим новым «подарком», и его нечитаемыми глазами, и его буйной гривой черных волос. Разумеется, она этого не скажет. Она же, как-никак, королева.
Она кружится то в одну, то в другую сторону в сложных па того танца, который приказала сыграть для себя, и вполне довольна тем, что ее рыцарь не отстает от нее. У королевы талант к танцам – кое-что, перешедшее к ней от отца. Она помнит, как это было: чтобы сохранить свое высокое положение, быть достойной наследницей отцовского трона, она должна была развить в себе много талантов. Она изучала политику и бегло говорила на семи разных языках; она ездила на лошадях своего отца и научила свое собственное гибкое и подвижное тело безукоризненно танцевать.
Удача была на ее стороне – она была в гораздо большей степени отцовским ребенком, чем ребенком своей матери. Теперь она предполагает, что всё это было к лучшему, потому что ни одно из этих умений не требовалось от ее сестры. Нет, всё, чего от той ожидали – это хлопать ресницами и выглядеть пустой и хорошенькой, на что она с радостью соглашалась. Таким образом, Ирацибета выросла несгибаемой и язвительной, а ее младшая сестричка не сообразила бы, как защитить свое королевство, если его отберут у нее. Ирацибета была бы дурой, если бы не поняла, как воспользоваться преимуществом там, где оно есть, и она так и поступила. Об этом не следовало жалеть – она подготовлена к царствованию именно так, как и полагается монарху, между тем как правление ее сестрицы в лучшем случае можно назвать беспечным.
Она припоминает кое-что из своего печального детства, когда она вечно стискивала в кулаках элегантные рукава своих платьев, чтобы сдержаться. Пока ее сестренку холили и лелеяли, она отдавала себя учению в надежде на то, что, быть может, сумеет произвести впечатление на отца своими талантами, раз уж у нее нет обходительности ее сестры. Когда она выросла, то обнаружила, что, несмотря на всю печаль тогдашней жизни, многое усвоила от своего царственного отца. Нельзя отрицать, что к ней перешла его безжалостность; иной раз она радует себя рассуждением, что, вероятно, он так обходился с ней, потому что видел в ней что-то от самого себя, что-то от настоящего правителя. Она никогда не узнает достоверно, но эта мысль приносит ей некоторое утешение.
Она правит своим двором в манере, которая, как она уверена, заставила бы отца гордиться ею. У королевы много талантов, и она требует, чтобы весь двор соответствовал ей. Эффект получается примерно такой же, как тот, который производил на нее саму отец: они живут своими жизнями согласно ее одобрению; они встают на свои места ради нее; если она недовольна, они стремятся исправить это. Они все слишком хорошо знают последствия того, когда их королева несчастна. При Красном дворе даже придворные больше похожи на армию. Королева Червей с гордостью называет свой двор впечатляющим действом.
Заново перебирая все эти воспоминания, она танцует со своим новым «подарком». Она замечает, что его умение работать ногами близко к ее собственному, и она очень довольна этим. Само собой, все любовники, которых она заводила себе после внезапной кончины ее супруга-короля, были выдающимися танцорами, но ни один не мог соперничать с самой королевой, как этот рыцарь. Ее интригует этот вызов, а то, что интригует, никогда не наскучит. Это вызывает у нее дрожь восторга; она начинает понимать, что он будет тем, на кого она сможет положиться: он безошибочно знает, как угодить ей; и вот решение принято.
Когда последний танец подходит к концу, она приглашает рыцаря к столу для почетных гостей, выпить вместе с нею. Она снова устраивается в своем кресле и рассматривает рыцаря поверх края кубка.
- Откуда ты? – спрашивает она его.
- Из-за моря, ваше величество, - отвечает он.
Она кивает; она отлично знает, о чем он говорит. География – еще одно из ее разнообразных познаний.
- Какая плодородная страна, - говорит она. – Меня не удивляет, что она смогла взрастить такого роскошного обитателя, как ты. – Она играет со словами, растягивая гласные и коротко произнося консонанты; только что не мурлычет каждый слог, который произносит, обращаясь к рыцарю. Не говоря ни слова по существу, она сообщает ему, что слова – это не всё, что умеют ее губы.
К ее восхищению, он не колеблется, но наносит встречный удар.
- Я был хорошо обучен, чтобы быть полезным вашему величеству, - говорит он ей, его голос приковывает ее внимание. - Я лишь надеюсь, что доживу до того, как полностью поспею.
Это замечание вызывает у нее смех. Он закидывает голову и смеется долго и громко, потому что ее всегда нетрудно рассмешить.
- Уверена, я найду что сделать с тобой. – Она улыбается и встает, а по дороге наклоняется к нему, ее губы оказываются у самого его уха. – Сегодня ночью ты придешь в мою постель, - говорит она приглушенным голосом, а потом быстро выпрямляется и уходит. Она не дает себе труда дождаться его ответа, потому что и так знает, каков тот будет.
Она сообщает своим музыкантам, что королева желает удалиться. Когда они заканчивают играть, она не мешкая уходит, остановившись только для того, чтобы схватить своего рыцаря за руку и вновь проговорить ему на ухо:
- Через час; не позже. – С этими словами она исчезает.
Королеву сопровождают в ее покои три придворные дамы, которые идут за ней по пятам. Как только дверь надежно заперта, она резко оборачивается к ним.
- Сегодня ночью я буду в компании моего нового рыцаря, - сообщает она им. – Оденьте меня соответствующе, - говорит она, указывая на шкафы с одеждой. После непродолжительных размышлений она останавливается на пеньюаре из алого кружева, отделанного жемчугом, с подходящими к нему чулками. Пока дамы снимают с нее дневной наряд, ее руки стремительным движением выхватывают красную розу из-за корсажа. Она порывисто поворачивается лицом к дамам. Кончики ее пальцев поглаживают лепестки розы, и она держит цветок обеими руками.
- Разве она не красива? – требовательно спрашивает королева.
- Да, ваше величество, - бормочут все три дамы и низко приседают в реверансах. Она кивает и, снова отвернувшись от них, садится за туалетный столик перед зеркалом. Она взмахивает рукой – это сигнал продолжать одевать ее. Дамы незамедлительно принимаются за работу, без единого слова – именно так, как она предпочитает. Королева часто находит болтовню своих дам пустой, и обычно она не может утруждать себя выслушиванием таких разговоров.
Она сидит, а они хлопочут вокруг нее, снимая туфли с ее ног, но она просит, чтобы они не трогали драгоценности, украшающие ее волосы, шею и пальцы. Она всегда чувствовала, что с надетыми драгоценностями и зачесанными вверх волосами выглядит более величественно, более по-королевски. Такие внешние детали важны, особенно когда разворачиваешь новый подарок.
Когда дамы заканчивают с ней, королева торопливо поднимается, оглядывая себя в зеркале. Тотчас же все три дамы разражаются похвалами:
- Вы выглядите потрясающе в этом цвете, ваша милость!
- Ваше величество неописуемо прекрасны! – и так далее и тому подобное.
Королева проводит пальцем по щеке.
- Да, - говорит она. - Да, так и есть. А теперь оставьте меня, - приказывает она с повелительным взмахом руки. Дамы поспешно приседают в реверансах и упархивают из комнаты. Королева не особенно заботится о том, чтобы остаться одной, но она ненавидит скуку, а нет ничего более докучливого, чем коротать время за пересудами своих дам. Ее собственные мысли, хоть и могут оказаться тревожащими и странными, послужат куда лучшей компанией, чем слова праздных, хихикающих женщин. Кроме того, вскоре у нее будет компания, которая ей намного больше по вкусу. Так что она сидит без единого движения за столом и ждет своего компаньона.
Ей не приходится ждать долго. Спустя несколько мгновений после того, как дамы отосланы, она слышит стук во внешнюю дверь ее покоев. Королева с годами успела развить у себя исключительно чуткий слух – это полезно, чтобы избегать попыток убийства и тому подобного. Королева сидит, развлекаясь шумом за собственной дверью. Две лягушки, стоящие там на страже, обыскивают гостя: одна прижимает его к стене, а другая ощупывает всё его тело и одежду, ища любые ножи, стрелы или взрывчатые вещества. Королева знает это, потому что сама требует такого обыска от каждого из своих симпатичных «подарков». Ему, как-никак, предстоит остаться наедине с королевой, и она никогда не может быть чрезмерно подозрительной. Ее воспитали недоверчивой, и с тех пор не произошло ничего, что убедило бы ее в неразумности такого поведения.
Как бы то ни было, она слышит, как лягушки дают свое разрешение, и предполагает, что рыцарь не явился ко двору с каким-либо умыслом против ее жизни. Она рада этому, потому что он – просто совершенство. Она с таким удовольствием смотрела на него все эти недели, которые он провел здесь, и она так жаждет прикоснуться к нему теперь, когда сделала свой выбор. Это к лучшему – что он не попытается убить ее. Не то чтобы многие из ее любовников пытались – конечно, среди них было несколько странноватых приверженцев ее сестры, компанию которых она вскорости признавала ошибкой; но намного чаще они слишком выпучивали глаза от ошеломления, чтобы у них хватило духу на ее убийство. Королева красива особой, буйной красотой, с этими сияющими рыжими кудрями и горящими черными глазами. Соедините это с таким пылким характером, как у нее – и мало у какого мужчины достанет сил смотреть в сторону, если королева положила на него глаз. Безжалостность, которую она унаследовала от своего отца, может быть столь же обольстительной, сколь и пугающей. Говоря без преувеличений, быть «подарком» Красной королевы – это чрезвычайно желанное положение.
Она слышит шаги своего рыцаря по полу за дверью спальни, и она довольна, что они не звучат нервно. И вот раздается стук в ее дверь, твердый и громкий. Ирацибета улыбается; этот звук призван успешно привлечь ее внимание.
- Войдите! – восклицает она, столь же твердо и громко.
Он входит, захлопывает за собой дверь. Ирацибета ждет, пока он дойдет до центра комнаты, а затем встает, чтобы он мог увидеть ее целиком.
- Ну? – шепчет она после секундного молчания. – Что скажешь?
- О, ваше величество. – Даже он, тот, кто никогда не колеблется, на миг кажется потрясенным, но приходит в себя и берет ее за руку, заставляя медленно поворачиваться, чтобы он мог насладиться ее видом под всеми углами. Когда этот осмотр завершен, он охватывает пальцами ее талию и притягивает поближе к себе. – Вы превзошли саму себя, - сообщает он ей тихо. Королева откидывает голову назад и еще мгновение не делает ничего, только моргает. Ей нравится его бесцеремонность. В своей спальне она немного другая, чем в судебном зале, и она счастлива обнаружить, что он это понимает.
Он целует ее без позволения, так же, как он делает и все остальное. Она встает на цыпочки, чтобы получить этот поцелуй. Этот рыцарь намного крупнее ее, высок и хорошо сложен. За исключением ее сильно выступающего лба и затейливо уложенных волос, которые делают ее голову большой и бросающейся в глаза, королева в действительности миниатюрная женщина, низенькая и узкая в кости, хотя безусловно не может пожаловаться на отсутствие форм.
Когда они наконец отрываются друг от друга и она снова встает на всю ступню, то проводит алым ногтем по линии его щеки и подбородка и далее вниз по всему торсу, и говорит:
- Я тоже так считаю.
Она берет обе его руки в свои и толкает его к стене, прижимая ладонями его бедра, жадно вдыхая его запах. Это настоящее состязание шалостей и уловок, которое они уже начали, и она намерена выиграть.
Внезапно он ловит ее за талию и поворачивает так, что она сама ударяется затылком о стену спальни. Королева судорожно сглатывает; он застал ее врасплох. Он, без сомнения, тоже стремится победить. Она, разумеется, в полной мере использовала свои никогда не иссякающие войска хорошеньких подобострастных мальчишек – но ей еще никогда не попадался любовник, который соответствовал бы ее природным талантам и наклонностям, или хотя бы был на равных с ней, когда дело доходит до заигрываний и авансов. Мужчина, который сейчас перед нею – ровня ей и в том, и другом отношении, и она видит, что он, весьма вероятно, никогда не прискучит ей. Она дарит ему поцелуй, первую из многих наград, которые даст ему за то, что он угождает ей. Ее поцелуи полны восхищения и искушенности, она не припоминает таких с тех пор, как король был жив. Сегодня ночью она, пораженная, открывает новую страну.
Она размыкает объятия и коротко смеется. Он оглядывает ее со странным выражением на лице, но ничего не говорит. Он довольно скоро узнает, что королева поддается смеху в самые необычные моменты – и он долго будет находить милым. Она уверена, что, поскольку он был так тщательно обучен для того, чтобы принадлежать ей, кто-нибудь должен был посвятить его во все детали ее склонностей, ее загадок, ее многочисленных причуд. Очевидно, однако, что сказанные о ней слова бледнеют в сравнении с тем, что он видит сейчас, оказавшись в ее руках и в ее власти. Она должна поподробнее познакомить его с теми маленькими полуправдами, которые лежат в основе слухов.
Она отстраняется, снова вставая на ноги. Он всматривается в ее глаза, притворяясь, что не делает этого, но Ирацибета замечает это чересчур хорошо. Как бы великолепно ни было представление, которое он разыгрывает для нее, она наукладывала в свою постель столько исполнительных придворных, что читает его лицо, даже не удосужившись взглянуть на него. Она и правда наслаждается такой игрой с ним, но они уже потратили на это более чем достаточно времени; поэтому она решает дать ему немножко покоя. Она вновь оборачивается к нему, милостивая улыбка порхает на ее губах.
- Сядь, - велит она ему, тон ее голоса необычно мягок. Никто и никогда еще не слышал, чтобы она так говорила за надежными пределами четырех стен ее личных покоев. Вне этих комнат она властная, коварная, недоверчивая, безразличная, иногда даже веселая; но она приберегает все самые ласковые интонации для своих любовников.
Непривычно послушный, он пересекает комнату и садится на ее кровать, на которой раздвинуты занавески. Ирацибета улыбается его бессловесному пониманию. Когда она приказывает ему сесть, он точно знает, куда. Это еще одна вещь, которая всегда будет ей в нем нравиться: он умеет делать логические выводы; она должна лишь объявить ему половину своей воли, и объяснять никогда не придется. Когда она говорит, никто вернее него не поймет, что она подразумевает. Ирацибете это нравится. В нем есть прямота, совсем как в ней.
Она медленно идет через комнату, останавливается как раз перед ним и наклоняется вперед, охватывая его лицо обеими ладонями, но он так необычайно высок, что ей не надо далеко тянуться.
- Как ты красив! – восклицает она, широко раскрыв глаза, и целует его, надавливая ему на плечи своими изящными пальчиками, пока не заставляет лечь плашмя на спину. Она залезает на него, сжав коленями его грудную клетку, и игриво толкает его ногой в разукрашенном красном чулке. – Хотя я предполагаю, что ты обязан это знать, - говорит она.
Неожиданно он одним рывком вскидывается и садится прямо, крепко вцепившись обеими руками в ее талию, так, что ощущает кости под алым кружевом ее пеньюара. Королева резко выдыхает; он вновь захватил ее врасплох. Он наклоняет ее назад в неустойчивой позе, так, что он – единственное, что не дает ей упасть с края кровати и стукнуться спиной о холодный деревянный пол. Она бросает на него быстрый взгляд, сердце колотится у нее в груди, где оно заперто, но он только нагибается к ней, проводя зубами вверх и вниз по ее шее. Он говорит прямо в вену у нее под ухом:
- Я уже слышал это прежде, ваше величество.
Он приникает к ней теснее, крепко обняв ее обеими руками. Одна ладонь лежит у нее на спине, а другая – на затылке; он держит ее так, как, ей представляется, держал бы ребенка. Она всего лишь воображает себе это, поскольку сама никогда не держала детей. Когда родилась сестра, Ирацибете было шесть, и это не произвело на нее впечатления. Она не хотела иметь с сестрой ничего общего, и с тех пор ее чувства не изменились. Но всё же Ирацибета не может отрицать: она немного тронута тем, что его руки удерживают ее таким образом.
Он медленно тянет ее на себя, пока она не оказывается в безопасности посередине кровати. К этому моменту они оба стоят на коленях, и королева обнаруживает, что у нее перехватило дыхание. Она закидывает голову, распахнув черные глаза. Прошло так много времени с тех пор, как у нее замирало дыхание из-за мужчины.
- Ваше величество вызвали меня сюда, чтобы смотреть на меня? – слышит она его голос, ощущая, как его рука ложится ей на бедро. В тот же миг ее наполняет неукротимый гнев, но это не тот гнев, который горит без влечения. Она хочет заставить рыцаря умолять у ее ног, но она ни в коем случае не хочет, чтобы он ушел. Она протягивает свои маленькие руки – более сильные, чем они кажутся – и толкает его вниз, на подушки, пригвождая его к ним собственным телом.
- Как ты смеешь?.. – ее слова звучат пронзительным криком, но ее руки поспешно расстегивают его камзол. Когда она заканчивает, то срывает камзол с рыцаря одним энергичным, яростным движением. Ее пальцы проворно распахивают его кроваво-красную рубашку, пока она сердито кричит на рыцаря:
- Как ты смеешь так разговаривать со мной?
Когда она освобождает его шею, то падает на него как птица. Она с силой вдавливается в него, кусает его горло, оставляя ему обширную россыпь отметин, которые будут болеть не один день. Когда она заканчивает с этим, то не отстраняется от него, а дотрагивается губами до тех мест, по которым только что прошлись ее зубы. Тяжело дыша, она говорит ему:
- Не забывайте, сэр, я по-прежнему ваша королева.
Словно сочтя это сигналом, он подхватывает ее слова и перетолковывает их по-своему; он сам вывертывается из ее хватки, и внезапно уже Ирацибета оказывается пригвожденной к кровати, лежа на спине, в его власти.
- Прошу меня простить, - отвечает он ей голосом, полным неумолимого желания, - если королеве не доставляет удовольствия то, как я говорю. – Прежде чем она успевает рассердиться на это последнее утверждение, он завладевает подолом ее пеньюара, стремительно стаскивает с Ирацибеты ее одеяние прямо через голову и швыряет через всю комнату – грациозно и ловко, даже не зацепив украшения в ее прическе. Она думает, не похвалить ли его за это, затем отказывается от этого намерения.
Она позволяет ему окинуть ее взглядом сверху донизу – на ней нет ничего, кроме чулок и драгоценностей. Он заворожен зрелищем – как и они все – контрастом ее безупречной, фарфорово-белой кожи и неестественно темно-рыжих волос. Она садится прямо, медленно пододвигаясь к нему, легко скользнув обтянутой алым ногой вокруг его талии.
- Итак, сэр? – спрашивает она его просто, положив руки на его рубашку, едва-едва царапая его ногтями, дразня его. – Мы позвали вас сюда, чтобы вы смотрели? – Она наклоняется вперед и для храбрости целует его в губы. – Раздевайся, - командует она, касаясь ртом его уха.
Он выполняет что ему приказано, большие руки находят ее бедра, пока он слезает с кровати.
- Как пожелаете, ваше величество, - соглашается он с ней.
Это – та вещь, которая всегда будет восхищать ее в нем. Он знает, когда она сочтет его дерзость приятной, а когда надлежит следовать ее распоряжениям. Любовная связь с Красной королевой – это рискованная игра, но он, кажется, недурно справляется с этой игрой. Она могла бы одарить его роскошью, о которой он никогда не смел и мечтать, или могла бы отобрать саму его жизнь; это зависит от того, насколько хорошо или плохо он угодит ей, так что ему следует сделать своей задачей виртуозно волновать все ее чувства, одно за другим. Она абсолютно убеждена, что является предметом его изучения, и не особо возражает против того, чтобы он изучал ее. Он заслужил такое право, потому что умен. Судя по всему, он знает, что она имеет в виду, не заставляя ее повторять дважды.
Он ничего не упускает, хотя она и говорит себе, что это не так. Он наблюдает за ее лицом, пока снимает сапоги и штаны. Она снова пристально смотрит на него. После смерти короля она повидала стольких мужчин без одежды – и уже думала, что давным-давно переросла способность дрожать при виде подобного зрелища. Она ни разу еще не встречала человека, который бы потряс ее так, как этот рыцарь. Это будет продолжать удивлять ее и дальше, когда уже пройдет немало времени; но чтобы она устала смотреть на него – такого никогда не произойдет.
Она поднимает на него глаза, взглядом требуя подойти к ней. Она осторожно откладывает его рубашку в сторону и подает ему руку, которую он переворачивает и приникает губами к ладони, сообщая таким образом о своих намерениях. Она снисходительно протягивает руку ко рту своего любовника для новой ласки, кладя ладонь ему на плечо.
Когда с этим покончено, она завладевает обеими его руками и притягивает его к себе, обхватывая его ногами в красных чулках, умело взяв его в плен. Ее ногти вычерчивают одну замысловатую линию за другой по его спине и плечам, она испытывает мимолетный восторг, видя его плоть рядом с ее собственной. Он темнее, чем она; у его кожи оливковый оттенок, так контрастирующий с ее алебастровой белизной. Ирацибета всегда любила контрасты.
Пока он трудится над ней, она ведет себя как угодно, только не спокойно. Она хватает ртом воздух и вскрикивает у него над ухом; она произносит все возможные слова, какие он и не ожидал услышать из уст королевы. Его губы вздрагивают, когда она покрывает пугающе бурными поцелуями его шею и грудь, изгибая свое тело в позах, которых он никогда не видел. Она требует от него большего, и он находит в этом почти садистское наслаждение. Он не спрашивает, всё ли с королевой в порядке; он ускоряет движения, не заботясь об этом. Это очаровывает ее, она довольна им еще больше. Она размышляет, не прошептать ли ему, что он пока что самый лучший подарок из всех, какие она когда-либо получала, но в конце концов прячет самодовольную улыбку и передумывает.
Неутомимость и запас сил, которые он выказывает, превосходят всех ее прочих любовников – даже короля, мелькает у нее мгновенная мысль. Начинает казаться, к ее немалому удивлению, что он – пара ей во всех отношениях, потому что он поглощает ее с тем же неистовым аппетитом, с каким она поглощает его. Это длится часами, оставляя их обоих задыхающимися и с широко раскрытыми от удивления глазами.
Потом они лежат в постели вместе, их возбуждение все еще не вполне утихло. Ее рыжие волосы рассыпались и свисают вниз, украшения и гребни валяются на простынях вокруг. Ее голова, которая сейчас не кажется такой уж большой, покоится на его плече. Она поднимает на него глаза, ловя его взгляд. Ему удалось ублаготворить ее изобильнее, чем любому, кого она только может припомнить, и поэтому она вознаградит его щедрее, чем кого-либо другого.
- Не хочешь ли ты стать моим Валетом червей? – спрашивает она.
- Ваше величество! - восклицает он и тут же целует ее в губы, чтобы показать свою признательность. – Я почту за честь согласиться, - говорит он ей нежно.
- Хорошо, - отвечает она, - я довольна, что могу одарить тебя. – Она снова закидывает на него ногу, ведя ногтем вниз по его груди. - Я хотела бы спросить тебя кое о чем, - заявляет она.
- О чем, ваше величество? Всё, что пожелаете, - отвечает он, положив палец ей на щеку.
Она устремляет взор прямо ему в лицо.
- Что с твоими глазами? – спрашивает она.
Он позволяет ей снова поцеловать его, а затем отвечает:
- Я слеп на один глаз, ваше величество.
- О, - это всё, что она произносит поначалу. На самом деле это не было предметом ее озабоченности – только ее любопытства. Она сжимает его плечо и припадает губами к его груди. – Нам надо будет сделать тебе повязку, - сообщает она ему, ее дыхание спокойно и тихо, а потом ложится навзничь с улыбкой на губах. – А теперь иди. Я не могу оставить тебя на всю ночь.
Он только кивает, и она не перестает улыбаться, наблюдая, как он одевается. Она по-прежнему думает, что он – совершенство, но все-таки не скажет ему этого слова. Она молча оглядывает его. Он уже берется за дверную ручку, когда королеве приходит внезапная идея, и она останавливает его.
- Сэр! – зовет она, и он оборачивается к ней. И она говорит ему:
- Не забудьте принести мне розу утром.

THE END