Автор: Niphuria
Название: Perhaps This One Night (Быть может, лишь этой ночью)
Жанр: Ангст/Hurt/Comfort
Рейтинг: К (то есть для любого возраста)
Пейринг: Валет Червей Илосович Стэйн / Красная королева Ирацибета фон Кримс
Дисклеймер: Мне не принадлежит «Алиса в Стране Чудес» и ни один из персонажей Основано на фильме Тима Бертона 2010 г.
Фанфик был выложен на сайте fanfiction.net 26 июня 2010 г. Разрешение на перевод у автора не запрашивалось.
Перевод:  Инна ЛМ
Примечание переводчика: перевод сделан для  quartusego, поэтому все вопросы о размещении на других ресурсах – к ней.
*******************************

Отправиться в Заземье?

Илосович представления не имел, как давно уже он и Ирацибета скитаются по Заземью; по ужасающе бесплодной, голой и вгоняющей в отчаяние пустынности Заземья. Должно быть, не меньше нескольких месяцев. Находить здесь пищу и воду само по себе было достижением, и, конечно, задача охотиться, а потом готовить пойманную добычу ложилась на него. Ирацибета была совершенно бесполезна. Всё, что она делала первые дни – это кричала о мести ее сестричке «с головой как булавочная головка» и разражалась тирадами о том, как поплатится Мирана. Как поплатятся все и каждый в Мрамории. Как поплатятся Безумный Шляпник и Алиса. Снова, и снова, и снова.
Вооруженный одним лишь кинжалом Илосович на третий день, в приступе слепой ярости, попытался перерезать ей горло. Но, к его потрясению и унынию, рана почти сразу же закрылась. А после этого ему пришлось выслушивать, как Ирацибета визжит на него голосом, подошедшим бы гарпии – что он такой гнусный обманщик и попробовал убить ее во второй раз! Но затем Илосович понял, что ему, вероятно, в каком-то смысле повезло, поскольку не придется обременять себя еще одним малоприятным делом – таскать за собой ее разлагающийся труп одно Изгнание знает как долго.
Тем же самым кинжалом он распилил сковывавшие их цепи – и обнаружил, что не способен удалиться от нее дальше чем на сорок футов. Таким образом, время и терпение помогли им научиться сосуществовать вместе, притом на скудном рационе из воды, которую можно было найти на земле, тех животных, на которых Илосович охотился со сделанными им луком и стрелами, и немногих здешних растений, которые были съедобными.
Это было не слишком хорошей жизнью; они оба это знали. Но она была единственной, которая у них осталась. И они понятия не имели, сколько продлится эта пытка. Быть может, годы, если выражение глаз королевы Мираны могло служить указателем. Быть может, до конца их жизней. Но Илосович не мог позволить себе подолгу размышлять о такой возможности. Подобный кошмар был невообразим, и Илосович знал, что раз они не могут умереть, то им предстоит выживать, мирно общаться друг с другом и просто надеяться, что в один прекрасный день Мирана смилостивится над ними. Пока что они оба были всё еще признательны за то, что она, по крайней мере, снабдила их для начала запасом еды, постелями и кинжалами.
Когда наступит этот день отмены приговора, он, Илосович Стэйн, будет новым человеком. Он и так уже начал меняться благодаря тому, что освободился от тиранического правления Ирацибеты и постоянной обязанности всегда быть начеку, готовым услужить ей и склоняться перед каждой ее прихотью. Он начал учиться больше думать о самом себе, а не только о том, как исхитриться сохранить с помощью интриг ее расположение и свой пост. Вообще-то он до сих пор был не в силах припомнить многого из своей предыдущей жизни, до Ирацибеты. Он знал, кем был и откуда пришел, но его воспоминания о тех временах, когда он был другим Илосовичем Стэйном, уже успели почти стереться из памяти из-за постоянного давления, которое он переносил день за днем в течение всех тех лет, что жил под властью Ирацибеты.
Когда он наконец-то будет свободен, то вернется домой, и… и что? Илосович внезапно понял: он не знает, что станет делать тогда. Его больше не ждали в его родных краях, а все члены его семьи умерли или рассеялись по свету. Совсем как он сейчас – он тоже был мертв внутри и потерян, в том смысле, что находился вдали от любых населенных мест. Ну, в какой-то мере. Он твердо решил, что, когда они с Ирацибетой доберутся до лесистой местности – а ему было известно, что в Заземье таких мест много, хотя, к несчастью, все они далеко отсюда – тогда он построит для них обоих какое-нибудь пристанище. Лучше всего хижину, и с удобной мебелью. Он умел строить. Он был человеком многочисленных талантов, и он приучит Ирацибету готовить и убирать, даже если ему придется бить ее или морить голодом ради этого.
Но можно было надеяться, что ему не придется делать ни того, ни другого. По мере того как шло время, которое они проводили вместе, Ирацибета успокаивалась. После многих дней, когда он прекращал разговаривать с ней каждый раз, когда она издавала еще один вопль или тревожаще безумную тираду, она начала сдерживаться. Постепенно она осознала, что сердитый и не отвечающий Илосович намного невыносимее, чем сердитый и отвечающий. Теперь она подолгу молчала. А когда говорила, то это были робкие, боязливые едва ли не до ребячливости просьбы. Она стала благодарить его за каждый добрый поступок, от принесенной для нее еды до тех случаев, когда он снисходил до беседы с ней.
Раньше, в ее замке, он был вынужден, под угрозой для его собственной жизни, притворяться, что влюблен в нее. Теперь он больше не должен был продолжать этот отвратительный, претящий ему фарс. Раньше, в ее замке, он откликался на ее физические желания с фальшивой нежностью. С этим отныне покончено. Но теперь, когда он размышлял о тех временах, то понимал, что в них не всё было плохо. Они никогда не были особенно приятны для него, даже несмотря на то, что ее крошечное, как у птички, тело было отрадно взгляду и прикосновению. Дело было даже не в ее слишком большой голове. Дело было во всей ее параноидальной и непредсказуемой личности.
Тот день, когда его поймали за приставаниями к Ам, которая впоследствии оказалась Алисой, показал ему, насколько ненадежно его положение при Ирацибете, независимо от того, как сильно она в него влюблена. Но иногда, когда он лежал с ней в постели, она и правда стремилась доставить ему удовольствие. Чаще всего это он должен был ублажать ее, а ему самому внимания уделялось очень мало. Но бывали случаи, когда она заботилась о его удовлетворении, и каждый раз, когда он издавал какой-нибудь звук восхищения или вознаграждал ее искренним поцелуем или лаской, то видел, как ее глаза вспыхивают подлинной страстью и даже… признательностью. Может быть, даже тогда она знала, что он в действительности не любит ее, но принимала то, что он готов был предложить ей, и была этим довольна.
Илосович бросил на нее взгляд с высоты своего роста. Да, она переменилась со дня своего падения. Она потеряла всё свое высокомерие и самовлюбленность. Она потеряла уважение и страх, которые видела от окружающих. И, что хуже всего, она потеряла всю уверенность в себе. Теперь она была сломленной женщиной, склонившейся под гнетом полного и окончательного поражения, беспомощности и безнадежности. Теперь она была во всех отношениях жалким созданием, и Илосович не мог не испытывать легкого сочувствия к ней. Он отлично знал, на что это похоже – когда родители тебя ненавидят, и избегают, и обходят на все лады ради другого своего ребенка, милого и очаровательного. Когда каждую мечту и с трудом завоеванный кусочек славы отбирают чуть ли не в тот же миг, когда они обретены.
И он ненавидел ее. Ненавидел ее постоянно, хотя они, говоря по правде, в какой-то степени были два сапога пара. Илосович остановился передохнуть от их долгого перехода, и Ирацибета в изнеможении привалилась к нему. Она уже выучилась не жаловаться, когда им приходилось преодолевать большие расстояния. Она сносила это как настоящая королева, и Илосович странно гордился ею. Он обхватил ее спину и плечи своей сильной рукой, чтобы поддержать ее. Она подняла на него глаза – ее лицо было испачкано грязью и потом – и улыбнулась с безмолвной благодарностью.
Да, они и впрямь были парой друг другу. Это внезапное откровение ошеломляло, но почему-то не отталкивало. Это не означало, что он когда-нибудь полюбит ее, но он осознал, что сумеет выносить ее. Их беседы и ее общество перестали быть неприятными. На самом деле Ирацибета была более чем терпимой. И она хорошо держалась, учитывая огромность того, что потеряла. И он вновь подумал, всё еще в замешательстве, что они действительно во многом похожи
- Наступает ночь, - сказал он. - Ирацибета, сейчас мы устроимся где-нибудь, чтобы поесть и лечь спать.
Она кивнула.
- Да, Илосович.
Он знал, что после ужина они расположатся перед костром, возможно, немного побеседуют, а затем разложат свои постели и постепенно погрузятся в сон под луной и звездами. И ночью… быть может, лишь одной этой ночью…
- Ирацибета?
- Да, Илосович?
- Ты не хотела бы… сегодня уснуть в моих объятиях? И… не только уснуть?
Ирацибета устало посмотрела на него.
- Илосович, ты меня не любишь. Ты меня ненавидишь. Пожалуйста, не дразни меня.
- Я не дразню. – Он серьезно посмотрел на нее сверху вниз, позволяя своему единственному глазу выразить ту искренность, которую хотел ей показать.
Ирацибета недоверчиво уставилась на него. В последнее время он стал к ней добрее, но… неужели он это всерьез? Она пристально вгляделась в его лицо и увидела чистосердечность в его взоре и то, как слегка смягчились его черты.
- Я… Я бы хотела этого, Илосович.
Он улыбнулся. Он тоже этого хотел бы.

THE END